О греческом влиянии на гончарное производство меотов (доклад совместно с Н.Ю. Лимберис)

Лимберис Н.Ю., Марченко И.И.

О ГРЕЧЕСКОМ ВЛИЯНИИ

НА ГОНЧАРНОЕ ПРОИЗВОДСТВО МЕОТОВ

Аннотация: В статье рассматриваются спорные вопросы керамического производства у меотов Кубани. Новые материалы позволили сделать вывод о появлении гончарного круга в этом регионе в середине V в. до н.э. Выделены формы греческих сосудов, которые копировали меотские гончары в середине V–III вв.  до н.э.

Ключевые слова: меоты, хронология, керамика, гончарный круг, лекана, мортар, рыбное блюдо, канфар, амфора.

Abstract: The article considers the controversial issues of ceramic production by Meotians of Kuban. The new materials have allowed to draw a conclusion concerning the appearance of a potter's wheel in this region in the middle of the V cent. B.C. Obtained forms of Greek wares copy Meotian´s potters in the middle of the V–III cent. B.C.

Keywords: Meotians, chronology, pottery, potter´s wheel, lekanis, mortar, fish-plate, kantharos, amphora.

Со времени основания древнегреческих городов на Таманском полуострове местные меотские племена Прикубанья попали в зону влияния античного мира. Начиная с V в. до н.э., устанавливаются тесные, в первую очередь торговые, связи с городами Боспора.  Отмечается греческое влияние в разных областях культуры меотов. Одной из важных проблем исследования процессов взаимодействия античного мира с племенами Прикубанья является греческое влияние на развитие меотского керамического ремесла.

В археологической науке долгое время преобладала точка зрения о появлении быстровращающегося гончарного круга у меотов под греческим влиянием в IV в. до н.э. [Каменецкий 1989:  225]. К.Ф. Смирнов синхронизировал процесс освоения круга с широким распространением античного импорта в середине этого столетия [Смирнов 1958: 308]. Н.В. Анфимов писал, что основным критерием для выделения группы погребений IV­–III вв. до н.э. «является наличие сероглиняных сосудов, изготовленных на гончарном круге» ­[Анфимов 1954: 4, 6]. В более поздней работе, посвященной античному влиянию на местную сероглиняную керамику, он отнес начало использования меотами гончарного круга к рубежу V–IV вв. до н.э. [Анфимов 1986: 125]. Не исключено, что произошло это в какой-то мере под влиянием новых материалов, полученных Краснодарской археологической экспедицией в результате раскопок начала 1980-х гг.

В 1982 г. на могильнике городища № 3 у хут. Ленина нами было исследовано первое раннемеотское погребение, в котором был найден сероглиняный кувшин местного производства вместе с чернолощеной керамикой и чашевидным скифосом (cup-skiphos) с чернофигурной росписью [Лимберис 1994: 30, рис. 1, 9–14]. По стилю росписи скифос принадлежит группе мастера Хаймона (или примыкающей к ней подгруппе Ланкут) первой четверти V в. до н.э. [Горбунова 1983: 11, кат. № 147–150, 154]. Аналогичные сосуды с росписью в манере этого мастера – не редкость в греко-варварских некрополях Северного Причерноморья. К примеру, чаши-скифосы 480–470 гг. до н.э. происходят из раскопок ольвийского некрополя [Скуднова 1988: 66, 131, кат. № 84, 3; 206, 1].

Находки у хут. Ленина позволили нам предположить, что процесс освоения быстровращающегося гончарного круга и производства сероглиняной керамики у меотов начался намного раньше середины IV в. до н.э., и удревнить это принципиальное для развития меотской культуры событие на целое столетие [Лимберис, Марченко 1989: 22, 23; Лимберис 1994: 38–40; Лимберис, Марченко 2012: 168]. По нашему мнению, которое мы уже неоднократно излагали, начальный этап производства сероглиняной керамики у меотов правобережных городищ Кубани приходится на вторую четверть ­– середину V в. до н.э. В настоящее время количество находок сероглиняных кружальных сосудов в раннемеотских погребениях значительно увеличилось [Лимберис, Марченко 2012: 45–47, рис. 24].

Остается дискуссионной и проблема появления гончарного круга в меотской среде. Основной является версия заимствования круга у греков. Н.В. Анфимов и К.Ф. Смирнов считали, что гончарный круг распространился у меотов под влиянием культуры греческих городов Северного Причерноморья [Анфимов 1986: 125; Смирнов 1949: 91]. Не сомневался в этом и И.С. Каменецкий, который на основании материалов Пашковского городища № 6 перенес освоение меотами гончарного круга к рубежу VI–V вв. до н.э. [Каменецкий 1984: 94–98; Каменецкий 2011: 303].

Оригинальное мнение на эту проблему высказала Е.А. Беглова, которая предположила, что гончарное производство на меотских городищах было налажено переселившимися в Прикубанье боспорскими мастерами [Беглова 1994: 35]. Она считает, что формы и технология изготовления сероглиняной керамики Уляпского могильника в Закубанье не имеют корней в предыдущий период и не связаны с лепной керамикой VI­–V вв. до н.э. Сравнивая меотскую лепную керамику VI­–V вв. до н.э. и кружальную керамику IV в. до н.э., исследовательница отмечает, что круговая керамика представляет совершенно иную традицию гончарства, обращая при этом внимание на изменения в качестве глины (тонкоотмученная), отощителей (мелкофракционные) и обжиг в высокотемпературных печах [Беглова 1992: 91]. Но такие инновации объясняются изменением техники изготовления сосудов. На быстровращающемся круге изготовить сосуд из глины, в которой используются крупные отощители, невозможно, тогда как в меотской лепной керамике IV–II вв. до н.э. по-прежнему содержатся крупные примеси.

К сожалению, при наличии большого количества сероглиняной кружальной керамики в IV в. до н.э., обжигательных печей раньше второй половины II в. до н.э. на меотских городищах мы не знаем [Городцов 1936: 175; Шилов 1955: 231–235], поэтому говорить о заимствовании технологии обжига и конструкции печей на раннем этапе гончарного производства нельзя. Тем более что для боспорской керамики в основном характерен окислительный обжиг, а для меотской – восстановительный, что свидетельствует о разных технологических процессах.

Переселение боспорских гончаров на Кубань Е.А. Беглова объясняет поисками рынков сбыта и возросшей конкуренцией среди ремесленников [Беглова 1992: 34, 35]. Однако поиск рынков сбыта никогда не связывается с переселением мастеров к месту продажи ремесленной продукции. Какую выгоду преследовали греки, налаживая производство керамики на меотских городищах? Не для того же, чтобы создать конкуренцию гончарам боспорских городов?

Можно предположить, что меотские гончары бывали в городах Боспора, где могли наблюдать работу греческих керамистов. Так или иначе, меоты имели вековые навыки в производстве керамики, что является весомой предпосылкой для независимого от греков изобретения полнофункционального гончарного круга. Хотя предложенная нами версия о местном происхождении гончарного круга не получила признания, изучение технологии производства лепной и сероглиняной керамики дает основание полагать, что гончарный круг прошел все стадии развития в меотской среде [Жупанин, Марченко 1986: 10–12].

С появлением гончарного круга меотские мастера начали копировать формы привозных греческих сосудов. Причем самая ранняя деталь, подражающая античной керамике ­(кольцевой поддон), отмечена еще на лепных сосудах, формовка и обработка которых производилась на поворотном столике. А профилированный венчик, появляющийся на чернолощеных мисках и чашечках, требовал уже использования сложных функций гончарного круга. На материалах правобережных памятников можно отметить и морфологическую преемственность некоторых форм сероглиняных сосудов, которые имеют прототипы в чернолощеной керамике раннемеотского периода (кружки с ребром в нижней части тулова и отогнутым краем, чашечки с профилированным венчиком, вазочки на ножке и, конечно, миски).

Заимствование меотами некоторых форм греческой керамики отмечается со второй половины V в. до н.э. Например, сероглиняные вазочки этого времени [Лимберис, Марченко: 46–47, рис. 24, 4–7], возможно, являлись подражанием чернолаковым сосудам (stemmed dish convex and small) конца VI – начала V в. до н.э. [Sparkes, Talcott 1970: Nr. 966–985, fig. 9, pl. 35]. Но массовое копирование древнегреческих сосудов началось в IV в. до н.э. Об этом свидетельствуют материалы могильников Старокорсунского № 2, хут. Ленина № 2 м 3, Прикубанского, Лебеди III и др. В полной мере это проявилось в копировании форм кувшинов [Анфиомв, 1986; 125, 127, табл. 1; Лимберис, Марченко 2001: 156–157]. Редким подражанием греческой посуде является кувшин с двойной ручной из погребения второй четверти IV в. до н.э. Прикубанского могильника. Аналогичное оформление ручек кувшинов известно в материалах Афинской агоры и других древнегреческих городов [Sparkes, Talkott 1970: Nr. 171–174; Georgiadou 2005: Abb. 27]. Меотские мастера с IV по середину III в. до н.э. успешно изготовляли и столовые амфоры, которые мы находим в погребениях Прикубанского и Старокорсунского № 2 могильников.

Среди других сосудов местного производства выделяются одноручные чаши (one-handler) из Прикубанского могильника [Лимберис, Марченко 2001: 157, 159], которые можно рассматривать, как подражание античным чернолаковым образцам [Sparkes, Talkott 1970: Nr. 755–763]. 

Точной копией непарадных образцов греческой керамики является сероглиняная лекана на коническом поддоне, с сосцевидными выступами на бортике по сторонам приподнятых ленточных ручек. Она имеет выступ для крышки, но сама крышка отсутствует, что характерно для лекан из меотских погребений [Лимберис, Марченко 2001: 157, 159]. Из материалов афинской агоры по форме ей ближе всего лекана «для хозяйственного пользования» конца V – начала IV вв. до н.э. [Sparkes, Talcott 1970: Nr. 1554]. Что касается подобных выступов по сторонам ручек, то они являются обычным украшением лекан на протяжении длительного времени [Edwards 1975: Nr. 555–558].

К редкой форме сероглиняных сосудов относятся рыбные блюда. Их производство у меотов отмечается с начала IV в. до н.э. [Лимберис, Марченко 2001: 159]. Блюда этого периода из могильников Старокорсунского городища № 2 и Лебеди III полностью соответствуют греческим стандартам, в отличие от блюд более позднего времени, известным на Елизаветинском городище и его некрополе [Анфимов 1986: 129­­–129, табл. 3, 1–7].

Очевидно под греческим влиянием в IV в. до н.э. появляются переработанные местными гончарами сероглиняные вазы («фруктовницы») на коническом высоком или низким кольцевом поддоне, часто с сосцевидными выступами на бортике по сторонам приподнятых ленточных или витых ручек, которые происходят из могильников Прикубанского, Старокорсунского № 2 и Лебеди III. Аналогичные вазы производились в Ольвии в VI­­–­V вв. до н.э. [Крапiвiна 2007: 114, рис. 8, 3, 4, 9].

Среди меотской керамики, сделанной по греческим образцам, можно назвать и мортары IV в. до н.э. из Прикубанского могильника.

Первая попытка копирования греческих канфаров относится ко второй половине V в. до н.э. Этим временем датируется экземпляр из могильника Старокорсунского городища № 2 [Лимберис, Марченко 2012: 115–116, рис. 24, 1]. Однако массовое производство канфаров по греческим образцам началось лишь в середине III в. до н.э. [Лимберис, Марченко 2005; 236 –238] Причем, если в начале меоты пытались подражать классическим чернолаковым канфарам, то уже со II в. до н.э. начали производить свои модификации сосудов, отличные от греческих образцов [Анфимов 1986: 127, 128, табл. 2; Лимберис, Марченко 1999: 138–139].

Таким образом, в настоящее время остается открытым вопрос о заимствовании меотами гончарного круга у греков. Достоверным фактом является подражание греческим формам кувшинов, столовых амфор, рыбных блюд, канфаров и некоторых др. сосудов, начиная с середины V в. до н.э. вплоть до II в. до н.э. Позже греческое влияние на меотскую керамику ослабевает.

Литература

Анфимов Н. В.  Основные этапы развития культуры меото-сарматских племен // Автореф. дис. … канд. ист. наук. – М.: ИА СССР, 1954. 16 с.

 Анфимов Н. В. Античное влияние в меотской керамике // Проблемы античной культуры. – М.: Наука, 1986. С. 125 – 129.

Горбунова К. С. Чернофигурные аттические вазы в Эрмитаже. – Л.: Искусство, 1983. 221 с.

Городцов В. А. Елизаветинское городище и сопровождающие его могильники по раскопкам 1935 года // Советская археология. – 1936. – № 1. С. 171 – 186.

Жупанин О. Ф., Марченко И. И. К вопросу о технологии производства меотской керамики // Древности Кубани (Материалы к семинару). – Краснодар, 1986. С. 10 – 12.

Беглова Е. А. Погребальный обряд Уляпских грунтовых могильников в Красногвардейском районе // Меоты – предки адыгов.  – Майкоп, 1989. С. 140 – 157.

Беглова Е. А. Гончарство меотов в V – IV вв. до н.э. // Античная цивилизация и варварский мир (Материалы III-го археологического семинара). – Новочеркасск, 1992. – Ч. 1. С. 89 – 94.

Беглова Е. А. Механизм сложения комплекса круговой керамики у меотов // Античная цивилизация и варварский мир (Тезисы докладов IV археологического семинара). – Новочеркасск, 1994. С. 33 – 35.

Каменецкий И. С. Датировка Пашковского городища 6 на Кубани // Древности Евразии в скифо-сарматское время. – М.: Наука, 1984. С. 94 – 98.

Каменецкий И. С. Меоты и другие племена северо-западного Кавказа в VII в. до н.э. – III в. н.э. // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. – Археология СССР. ­– М.: Наука, 1989. С. 224 – 251.

Каменецкий И. С. История изучения меотов. М.: Таус, 2011. 384 с.

Крапiвiна В. В. Сiроглиняна керамиiка Ольвiï VI–V ст. до н.э. //  Археология. – 2007. – № 1. С. 98 – 106.

Лимберис Н. Ю. Раннемеотские погребения у хутора им. Ленина // Археологические и этнографические исследования Северного Кавказа. – Краснодар: КубГУ, 1994. С. 30 – 51.

Лимберис Н. Ю., Марченко И.И. «За женоуправляемыми живут меоты…» // Глина в руках человека. – Краснодар: Краснодарское книжное издательство, 1989. С. 17 – 32.

Лимберис Н. Ю., Марченко И.И. Меотские реплики древнегреческих канфаров // Боспорский феномен: греческая культура на периферии античного мира. Материалы международной научной конференции. – СПб., 1999. С. 262 – 270.

Лимберис Н. Ю., Марченко И.И. Импортная и местная керамика из погребений нового меотского могильника в Прикубанье // Боспорский феномен: колонизация региона, формирование полисов, образование государства. Материалы международной научной конференции. – СПб.: изд-во Государственного Эрмитажа, 2001. – Ч. 2. С. 262 – 270.

Лимберис Н.Ю., Марченко И.И. Материалы и исследования по археологии Кубани. Вып. 5. – Краснодар, 2005. С. 219 – 324.

Лимберис Н. Ю., Марченко И.И. Меотские древности VI–V вв. до н.э. – Краснодар: Традиция, 2012. 316 с.

Скуднова В. М. Архаический некрополь Ольвии. Публикация одной коллекции. – Л.: Искусство, 1988. 183 с. 

Смирнов К. Ф. Пашковский могильник № 3 // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры. – 1949. – Вып. 26. С. 86 – 92.

Смирнов К. Ф. Меотский могильник у станицы Пашковской // Материалы и исследования по археологии СССР. № 64. – М.: АН СССР, 1958. С. 272 – 312.

Шилов В. П. Новые данные об Елизаветинском городище по раскопкам 1952 г. // Советская археология. Вып. 23. – 1955. С. 228 – 249.

Edwards G. R. Corinthian Hellenistic Pottery / Corinth. Vol. VII. P. III. – NJ. Princeton, 1975. 254 s., 86 pl.

Georgiadou A. Totenkult und elische Grabkeramik spätklassischer und hellenistischer Zeit. Teil I, II. – Thessaloniki: University Studio Press, 2005. 187 s., 138 taf.

Sparkes B. A., Talcott L. Black and Plane pottery of the 6th, 5th, 4th cent. b. c. / The Athenian Agora. Vol. XII. – NJ. Princeton, 1970. 378 s., 98 pl.